70 лет Победы
Вряд ли сегодня в этой пухлощёкой девушке в военной гимнастёрке кто-то смог бы узнать Раису Михайловну Набокину. В ту пору хирургу, капитану медицинской службы Набокиной было двадцать четыре года. Более семи десятилетий она бережно хранит эту единственную фронтовую фотографию. В составе Первого Белорусского фронта она была на Курской дуге, потом Украина, Молдавия, Венгрия. У неё не было времени фотографироваться.
Раиса Михайловна настойчиво отказывалась от нашей встречи.
- Только ведь я не герой, орденов Славы у меня нет и "За отвагу" тоже нет. Таких, как я, знаете сколько было на той войне?
Хирург Набокина не выносила раненых с поля боя, не была на передовой под свинцовым ливнем пуль, не ходила в разведку, не брала с боем безымянные высоты. Она выполняла свою тяжёлую фронтовую работу - стояла у операционного стола.
На фронт выпускница Воронежского медицинского института попала в 1942 году. С тех пор прошло более 70 лет. Сегодня Раисе Михайловне уже почти 96, но её память крепко хранит все страницы военного времени. Виски у неё посидели, когда от неё зависело наступит ли рассвет для израненного безусого солдата.
- Я всегда с улыбкой вспоминаю своё боевое крещение как хирурга. Моему первому пациенту на операционном столе срочно надо было ампутировать ногу. Срочно!!! Вокруг вой снарядов, бомбёжка, а я застыла в оцепенении… Минуты две за этой картиной наблюдал опытный хирург, работавший за соседним операционным столом, а потом обложил меня таким пятиэтажным матом… Обижаться было некогда. Перевели дух мы с ним только через двое суток, когда закончился бой… Вот тогда-то я и сказала ему спасибо. Это был первый урок войны. А сколько их ещё потом было!
Вы знаете, что такое бой? Это непрерывный поток раненых. Одного не успеешь зашить, а санитары уж подтащили к операционному столу другого, третьего. Фронтовые раны - они особенные. Кладут на стол, а ты не знаешь с чего начинать штопать: с головы или с пятки, как его уложить, чтобы смогли довести до полевого подвижного госпиталя. Висит рука на сухожилии, кисть уже почернела, надо ампутировать. Знаешь, что нет другого выхода, а всё равно переживаешь, ведь дома ждут жена, ребятишки и много работы.
Любая полуразрушенная или сгоревшая хата могла в считанные минуты превращаться в операционную. А бывало, что разворачивалась полковая палатка в лесу или в овраге. Обычно ставили три операционных стола, медсестра едва успевала хирургам промокать пот со лба. На обеспечение медикаментами и перевязочными материалами было грех жаловаться, и наркотические средства никто не считал. Кровь приходилось вливать практически каждому второму, она была на вес золота. Поэтому и заготавливали её сами, всё больше "доили" хозяйственников, они все были такие толстые и сытые, вот и были постоянными донорами. Ну а когда бои продолжались несколько суток и все запасы заканчивались, то Раиса Михайловна прямым переливанием делилась своей кровью. Когда 200 граммов, а если нужно, то и все 400. О том, как дальше будешь стоять у операционного стола, думать было некогда. В голове одно: только бы спасти.
На Курской Дуге она узнала, что такое заснуть стоя. Даже присесть негде было - везде носилки с ранеными, так и засыпала, прислонившись спиной к стене, вытянув руки, чтобы не испачкать. Вроде бы, только глаза закрыла, а тут шёпот: "Гвардии капитан, Вы просили разбудить. Уже пятнадцать минут проспали".
Там же, на Курской дуге, операционную развернули в одной из деревенских хат. Раненые на столах, на полу, во дворе. Между этой хатой и фашистскими танками уже метров 300 было, кажется ещё несколько минут - и дуло танка просунется в окно. Раненые в один голос кричали Раисе: "Доктор, беги!". "Куда бы я побежала, как же их можно бросить беспомощных? Да и от себя, и от судьбы не убежишь". А такие грозные танки вдруг повернули назад - вовремя подоспели наши.
За освобождение Белгорода Набокина была награждена орденом Красной звезды.
- Я и сейчас не знаю за что меня наградили. Думаю, за то, что много работала и не упала у операционного стола, - смущаясь, говорит моя собеседница.
К хирургам на фронте отношение было особенное: у них была хромовая обувь, им часто меняли бельё, гимнастёрки. "Как-то переходили с места на место через речушку. Все перешли, а я на берегу. Была поздняя осень, боялась ноги промочить, очень уж болеть не хотелось. Начальник медслужбы попросил широкоплечего солдата перенести меня как ценный груз. На середине реки он поскользнулся и я бултых в воду. Ближайшим укрытием оказалась почти сгоревшая хата. В общем, обошлось, я даже не кашлянула. А вообще простудных заболеваний на войне не было. Никто ничем не болел. Просто не было времени думать о болезнях".
Делясь воспоминаниями, военный хирург рассказала, что рабочими лошадками в медицине были женщины. А вот всю самую физически тяжёлую работу выполняли санитары - нестроевые ребята. У санитара Гришки, надёжного помощника, была куриная слепота, с сумерками он ничего не видел. Так вот, когда перебирались на новое место, ничего другого не придумали, как привязывать его к телеге. Вот так они его и сохранили в своих рядах.
"Гришка всегда был, как говорится, под рукой. Оперировали мы в удобных брезентовых сапогах. Но когда в них стоишь не один час и даже не одни сутки, то ноги отекают, и в икрах просто вываливаются из сапог, как тесто из кастрюли. Самой-то нельзя снять сапоги, в руках скальпель. И тогда мы звали его на помощь: “Гришка, гад, сними сапоги!” Через полчаса опять зовёшь: “Гришка, обуй сапоги”.
Конечно, бывали передышки. Особенно длительные, если дивизию выводили на пополнение. Так в пору этого затишья они брали у сельских девчат полинялые платьишки, а то и туфлями разживались, и на деревенский пятачок на танцы. Одно слово - молодость.
В 1952 году хирург Набокина с большим фронтовым стажем приступила к работе в Обоянской районной больнице. И опять, хотя и в мирное время, но словно на передовой. Тогда в районной медицине было всего два хирурга - Набокина и Шкурлатова. Наверное, излишне говорить, что нагрузка на каждую из них была колоссальной, у хирургов всегда много работы.
Ночные дежурства продолжались 15 дней. Бывало так, что все эти пятнадцать ночей Раису Михайловну будили фары машины скорой помощи. После ночной операции утренний обход, и снова срочные и плановые операции. Строгая и принципиальная, она щедро делилась знаниями с молодыми хирургами, считая их своими сыновьями.
"Аппендицит и грыжу мы вообще за операцию не считали, - рассказывает Раиса Михайловна. - Другое дело, если грыжа ущемилась, тут уже посложней, уже с резекцией кишечника. Резали всё: прободные язвы, язвы двенадцатиперстной кишки, щитовидки, разрыв селезёнки и печени". Но были и такие неординарные случаи, которые она помнит и по сей день.
К примеру, однажды привезли из села молодого мужчину, жена которого из-за ревности решила ножом "под корень отрезать детородный орган". Направляясь к операционной, я думала о ходе операции, чтобы не лишился он главной мужской радости. Несколько лет спустя, встретившись в поликлинике, я поинтересовалась: "Иван, как дела?” Расплывшись в радостной улыбке, он счастливо ответил: "Иван дочку родил". А как-то прибыл один из докторов в сопровождении жены и сына с прижатым ко рту окровавленным полотенцем. Всего лишь решил поесть из консервной банки, а в итоге глубокий порез. Язык держался, можно сказать, на честном слове. Зашила.
44 года эта удивительная женщина простояла у операционного стола и спасла тысячи жизней. Она - легенда нашего города, повидавшая много горя и страданий на своём веку и не утратившая жизнелюбие, интеллигентность и чувство юмора. От имени всех жителей района, уважаемая Раиса Михайловна, примите наши искренние поздравления с Международным женским днём.
Ирина Полянская